Когда-то в прошлой жизни мне довелось сопровождать АН-12 полные оргтехники из Домодедова в Ташкент. Тоска и загнанность внутри американского С-130 была абсолютно идентичной. Эти серые толстопузы весьма неторопливы. Добрые летучие черепахи. И запах, острый затхлый самолетный запах, был одинаково узнаваем и в Боинге, и в Антонове, и в Локхиде, и в Ильюшине.

Локхид С-130 Геркулес – вам для протокола полное имя старчика-ветерана американской транспортной авиации. Впервые он поступил на службу в войска в 1950 году. Из опыта на Антонове я знал, что несмотря на довольно пожилой внешний вид плоскостей, фюзеляжа и движков, самолет непременно дотянет до аэропорта, хотя полет будет чрезвычайно долгим, нудным и шумным. И отходить от гула в ушах придется потом почти сутки. Впервые узнал предназначение пластиковых коробочек, которые притороченные к нагрудному карману гимнастерки таскало почти все военное население К2. Там оказались беруши. Удобно если работаешь на аэродроме или часто стреляешь из крупнокалиберного оружия.

Перед полетом, когда запустилась бортовая вспомогательная силовая установка, камуфлированные как один, пассажиры вытянули мягкие беруши из коробочек, сжали между пальцев в тонкие пастилки, да и вложили в уши. Синтетический материал расправился внутри, полностью залепив вход в слуховой канал. Теперь разговаривать друг с другом, все стали на повышенных тонах. Донован Ван Эппс, сидя на продольной деревянной скамье, и прижимаясь спиной к тяжелой сети, которой закрепляют в полете груз, к тому времени уже вовсю клоцал по клавишам. От выкликов берушевых крикунов, он постоянно вздрагивал и заметно нервничал. Похоже ему не хотелось быть частью потока обмена тривиальной информацией между соотечественниками в грузовом салоне. Это для меня каждое слово американцев в живом, не книжном диалоге, казалось тогда абсолютным откровением. Бесспорной мудростью упакованной в импортную военную форму.

Правда, вскоре запустились по очереди все четыре двигателя и разговаривать от шума стало практически бессмысленно. Эппс в отчаянии выхватил свою мобилу и проорал в нее пожелание купить целый фунт этих чертовых берушей и не вытаскивать их из ушей до конца дней своих.

Страшное сочетание слов «конец дней моих» и непрерывный апокалиптический гул, от которого мелко вибрировало все вокруг, заставил меня слегка вздрогнуть.

Один из солдат, сидевший слева от меня, вытянул из рюкзака плейер и включив его,  водрузил поверх берушей. Пока наушники летели к его голове из них вырвались слова старой попсовой песенки, которые меня немного успокоили.

«Tell me lies, tell me sweet little lies» - музыка оборвалась, а я подумал, что зря, идиот не взял свой собственный плейер. Решил, что сохраненее оставить его в Ташкенте у Анны. И полетел, очертя голову в Афганистан. Баран. Лучше уж иметь его тут, если вернуться домой не суждено. Увижу ли я тебя, мой плейер? Увижу ли Анну и Малявина? Ощущение такое будто проведя ночь на шумной вечеринке в теплой компании, ты вынужден уходить рано утром на службу, когда все остальные вповалку сопят во сне. И ты завидуешь им как никогда в жизни никому не завидовал.

У моих ног стоял такой же как у большинства в самолете натовский рюкзак – премиальный подарок Дона, только что фамилии моей на солдатской бирке рюкзака не было. Я глянул на близнецов-рюкзаков остальных пассажиров: «Крампп, Магильятти, Хуарез, Нагорный, Хилл, Шэффер, Дейтуту, Дювалье, Санчез, Яссер» - как всегда почти полный комплект представителей расплавленных во едино народностей земли объединенных любовью к доллару и свободе.Надо бы мне бирку сделать, а то еще перепутают где и заберут рюкзачок. Шмотки фигня, а рюкзак хороший. Ладный. Такой бы в лагере на пятнашку хватил и не износился. А бирку с фамилией закажу на старинный прононсный манер – с двумя «фф» в конце, типа Смирнофф или Вертухаефф.

Это были последние мысли. После них освещение в самолете выключили и все погрузилось в кромешный мрак. Свет в салоне нарушает светомаскировку. А над Афганом выключат даже внешние фары. Серый самолет без огней сливается с ночным небом, как летучий голландец. Движки заорали громче и мы порулили в сторону Ханабадской ВПП. Горела только подсветка клавиш макбука моего голландца и в этой тьме кнопки казались феерически яркими.

Пробег у Геркулеса оказался даже короче, чем у Антонова и вскоре мы выровнялись на Термез, последний узбекский город перед неведомым мне Афганистаном.



***



Когда я, наконец, успокоился, смирился с дискомфортом пролета над страной, где война идет последние сто лет, и даже привык ко тьме и грохоту,  в этот самый момент за иллюминатором справа возникла необычайно яркая красивая вспышка, самолет резко накренился в противоположную от вспышки сторону, а движки как-то особенно истеречески взревели.

Крен резко переместился вправо, да так , что все неукрепленные рюкзаки кубарем полетели в нас с Эппсом, который, наконец, все-таки отвлекся от своего ноута. Как всегда в странных кризисных ситуациях, например, когда я блюю скрючившись перед унитазом от перепоя или отравления и ничего не могу с собой поделать, где-то на заднем плане у меня отчкго-то играет музыка или бьется не имеющая к делу отношения левая мысль. Tell me lies, tell me sweet little lies – в этот раз была дурацкая прилипшая песенка-вирус.

Особенно нехорошим знаком было появление в салоне дядьки, который нас усаживал на борт первоначально – американцы называли его лоудмастер – ответсвенный за погрузку и разгрузку капрал. Боцман грузового самолета. С лоудмастером явился офицер, который представлялся Эппсу как борт-инженер.

Натянув приборы ночного видения, они стали пялиться в правый иллюминатор, за которым полыхнуло минуту назад. Движки верещали так, будто вот-вот отделятся от фюзеляжа и ночнут свою собственную короткую жизнь, как ступени ракеты.

«Ну вот и пиздец»- как-то вяло подумалось мне. Tell me lies, tell me sweet little lies... Не было не страха, не ужаса, а какая-то печаль от нелепости и некоторой экзотичности скорой смерти. Не думаю, что она сильно и надолго кого-то расстроит.

Я с нежностью вспомнил об Анне. Если выживу, никогда не стану ее обижать и изменять по мелочам.

Теперь наш борт жестко рванул влево, так что желудок подкатился к горлу и вот тут мне  по настоящему стало страшно и обидно умирать таким молодым. Самолет устремился вниз. Несмотря на скорость падения, казалось, что оно скорее всего, управляемое. Во всяком случае надежда на это была.

Передо мной стала мелькать вся прожитая жизнь, о которой вы наверное уже итак знаете больше чем знаю я сам. Вот только расскажу, последнюю цепочку событий, которые привели меня на борт похоже уже сбитого старинного грузового самолета. Если успею.



***



Первая вылазка  с Алонсо в Карши оказалась довольно скучной и предсказуемой. Скажу вам честно, большая часть событий происходивших в маленьком городке за пределами Оплота Свободы всегда была довольно скучной, серой и плоской.

Мы посетили Имэджин, потом местную дискотеку, которая громко именовалась «ночным клубом». Если бы у меня был свой клуб, то там бы бесплатно давали всем экстази и бамбук, играло техно, а название было типа: «Дэд Пахом и трахтор в ночном». Почему у владельцев клубов так мало фантазии?

В ночном клубе на нас нагло пялились местные авторитетные джентльмены напрягая Алонсо, который сам вырос довольно в неблагополучном районе Детройта. Джентльменов тоже напрягало, что заокеанские «гости» не любят здороваться с ними за руку. Мужик должен здороваться исключительно рукопожатием. Как ана есть. Некоторые авторитетные особи совершают до сотни пожатий в день. Американцы жмут руку только если вы у них что-то купили. Жмут руку и друзьям, но не по несколько сот раз в день, а только после долгой разлуки. Поэтому если вы пихаете «гостям» свою клешню по поводу и без – не обижайтесь если они достанут пузырек с антисептиком и, не скрываясь, протрут ладони. Американцы верят, что таким способом замедляется распространение птичьего гриппа.

На дискотеке же, я купил для Джейка почти целую унцию довольно сносного ароматного бамбука, который мы с удовольствием употребили.

Из клуба ужасов нас вскоре вызволили Юбочка и ее двоюродная сестра. У дам была своя программа развлечений. Ночной клуб не подходит для хороших девочек. Почему-то сестра подруги моих каршинских унылых вечеров решила, что Алонсо непременно жениться на ней, да и заберет жить в штаты.

Сержант-майор, так ловко подсоединивший меня к закрытому серверу-провайдеру интернета на военной базе, был на то время моим лучшим другом. Мне страстно хотелось, чтобы он остался довольным от нашего первого совместного культпохода.

Но, с другой стороны девчонки были так откровенно наивны, что я не смог не отвести Юбочку в сторону и сказать, что, скорее всего, в штаты ее сестра попадет очень не скоро, и уж точно не с ушлым Джейком Алонсо. Польские филиппинцы довольно скользкий народец. На это она возразила, что я совсем не имею представления о ловкости и природном коварстве женщин. Я вздохнул, развел руками и вскоре, когда Алонсо и коварная сестрица запыхтели в соседней комнате, как закипающие чайники средней мощности, повел Юбочку дышать свежим воздухом.

По обыкновению я не слушал поток звуков беспрерывно издаваемых Юбочкой. Единственные звуки достойные внимания были какие-то её ёкания, которые она извергала из диафрагмы забываясь в оргазме. Быстро и часто кончать было одним из немногих талантов, которыми Юбочку наделила дикая природа. Все остальные звуки моей подруги были кошмарной лавиной обрывочной тривиальной информации обрушивамой на несчастного слушателя. Обычно это были клиенты Имэджина, но перепадало и мне. Бестолковое безумие юбочных информационных потоков.

Первое время я слушал, пытаясь понять, что же она хочет до меня донести. Потом понял, что, увы, не всякому дано искусство вкладывать свои мысли в слова. Потом понял, что не всякому дано просто мыслить и выключал звук Юбочки невидимым пультом.

Мы шли по скверу, Юбочка изливала поток бесформенной дезинформации, а я с завистью косил взглядом на парочки тискающие друг друга на скамейках. Они наслаждались новизной и полнотой свежих чувств. Единственная женщина с которой мне удалось сохранять новизну и остроту эмоций была моя Анна, и временами я жутко по ней скучал.

Первую зарплату я передал Анне всю, чтобы она смогла снять квартирку и обрести некоторую независимость от вертепа Веры Петровны.

Анна нанесла августейший визит в штаб-квартиру шкипера Майнард Дайнэмикс, привела в ужас секретаршу Дона и забрала причитавшиеся мне деньги. Я вполне мог обойтись без запрлаты, приторговывая пивом.

Эппс описывал визит Анны с таким плохо скрываемым восторгом, что у меня сердце закололо от ревности. Шкипер даже премию мне на радостях решил выплатить, хотя никакого упоминания до этого не было, как и заслуг. Кроме разворовывания безалкогольного пива и снабжения Пиэкс, на тот момент я не осуществил ни одного серьезного делового прорыва для компании.

Что же касается Анны, то ревновал я ее даже к Малявину.

Зная о ловкости и коварстве женщин гораздо больше, чем сестра Юбочки, я стал обдумывать альтернативные способы финансирования, без регулярных встреч моего босса с Анной. На фоне Ван Эппса, Донована я во всех отношениях проигрывал. Да что там я – все мы, самцы нашего несчастного племени тогда проигрывали на фоне западных аналогов. Взять хотя бы поведение Юбочкиной сестры сегодня. «Замуж и  на пмж» - жужащая жуть.

Что происходит, если самки нашего племени видят теперь только самцов другого прайда? Какие скрытые пружины исторического природного и эволюционного баланса дают при этом сбой?

Или это не сбой, а просто закономерная часть эволюции – вырождение и вымирание нашего племени, с занесением в Красную книгу исчезающих видов? Как гладкошерстных бомжующих моржей из Арктики? Пиздец нашему племени происходит. Так то вот. Прошли дни, когда всё в миреизмерялось длинной и обхватом пеписьки. Безвозвратно канули. Наша пеписька, пусть даже откровенно моржевых габаритов, растаяла в потоках биржевой информации обменных курсов иностранных валют.

О вечная тоска нериализованного семени! Мы проспали своих самок и топим теперь печаль в горькой. И даже тут спортивный миф о том, что мы самые крутые пьяницы в мире напрочь развеян ирландцами и монголами. Мы потому так много пьем, потому что испокон веку на Руси была водка царской монополией. Водку пить значит родину любить. И тихо вымирать, виня во всем меркантильность большинства самок избравших для яйцеклада более теплый и мягкий климат Галапагосского архипелагеря.

Ну понятно – мы же сами пустили Ван Эппсов к себе домой, кто же знал, что они после рукопожатия будут протирать батистом руки?

Нет. Пустили домой это не причина, а следствие. Сперва мы пустили их себе в головы. В моем случае это произошло тогда, когда школы с «английским уклоном» стали признаком элитарности и меня туда «отдал» отец. Сейчас это происходит еще жестче – сановные отцы шлют чад непосредственно в Англию, к первоисточнику. Сами же отцы с сегодняшних высоких трибун с надрывом рассуждают о сакральности русской души, русской тоске и возможном скором ребрединге русской веры, надежды и любви в соответсвии с последним посланием. Право слово, скажу вам точно нет такого понятия, как сакральная русская тоска. Русская водка есть, а русской тоски нет. Тоска, братцы, вещь международная, как и, скажем, несварение желудка или импотенция. Или вы хотите сказать есть такая форма несварения – исконно православная? Одинаково тоскуют и поляки и филиппинцы и китайцы. Не все, правда, прибегают к водочным компрессам. Кто-то обходится мартини, а кто-то травкой. Такой вот бредовый ребрединг мозжечковых ревербераций. Кстати, по тому, как спокойно большинство из вас сейчас воспринимают в одном предложении термины «ребрединг» и «загадочная русская душа» можно судить насколько глубоко вам в голову уже проник пресловутый Майнард Дайнэмикс. После пожара, как говорится, и рыба раком.

Чертов бамбук – это он снова заговорил во мне, вы уж простите неуместность некотрых лирических отступлений, нетрезв-с. Жду когда Джейк Алонсо вытянет из бедной девушки свой жалящий причиндал. В который раз уже жду!

Ну, ладно, думаю сержант-майор уже подлечил тоску, закусив Юбочкиной сестрицей на моем усталом матрасе. Теперь пора возвращаться и конвоировать этого питона обратно в К2.



***



Чтобы избежать сакральных припадков исконно каршинской тоски, я легко поддался на тиск со стороны Джейка Алонсо и рискнул вырваться с ним в Ташкент. На волю. В старинный город русской морской, сухопутной и военно-воздушной славы. Пусть знает, гад, разницу. Мы тоже тута не лаптем шиты.

Поэтому убедил  меня сержант-майор довольно легко.

- Извини, конечно, братишечка, но на дворе 21 век. Не заметил? И если у тебя работа связана с ответами на бестолковые письма электронной почты и звонками по мобиле твоему рыжему – уверен мы спокойно это сможем проделывать пару дней и в Ташкенте. Или в Мумбаи. Вряд ли твое местонхождение засветят. Все что нам с тобой нужно это интернет кафе и стабильный нешифрованный сигнал.

И надо сказать, на должностное преступление пошел не только я. На должностное преступление пошел и сам сержант-майор секретного подразделения «Сигнал», Джейк Норман Алонсо. Он подарил Юбочке дезик из Пиэкс, и нежно убедил всего пару дней потаскать в сумочке пейджер с системой глобального позиционирования от лейтенанта Шпигельмана. Теперь самое главное, чтобы склонный к аналитическому мышлению контрразведчик Шпиги, наблюдая за живой картой, не решил, будто скаредный Джейк подрабатывает на выходных официантом в фешенебельном Имэджине.

Мы согласились не светится в кишащим службой безопасности джамахирии каршинском аэропорту, а выступить на столицу старым эппсовым способом – на вежливых молчаливых ямщиках непредсказуемых Аннексий.

Когда мы собирались в дорогу, я бессовестно грузанул Алонсо на подарки для моей Анны в пиэксе. Сказал ему, что рядом с Ташкентом Лас Вегас померкнет. На радостях Джейк признался, что до Вегаса так ни разу не добирался, да и спустил на разную мишуру целую сотню бакаруз. Ван Эппс в жизни бы того себе не позволил. Я понял, что если знакомые американцы не бизнесмены, то среди них попадают довольно приличные люди. Одна беда – работу найдешь только у бизнесменов, тут уж закон подлости. Честно вам сказать – хотелось бы в армию мериканскую. Играют понимаешь а икс-бокс целый день и еще прибавку за зону боевых действий получают. Хорошо быть Джи Ай.

Мы зашли в казарму над входом в которую весела юркая молния прошивающая нашу землю насквозь.

«Бэрракс» - так у них казарма на базе называется. Скажу вам честно с такой казармой и повоевать не грех. Помещение поделено на одноместные кубрики-отсеки с мягкими пластиковыми стенами. В каждом отсеке- кровать, под кроватью пристроенно два широких выдвижных ящика. У стены высокий шкаф для разного рода платья, прикроватная тумбочка, стол с компом и даже маленький коврик на полу. В саму стену врезан персональный кондиционер лето-зима. Одно только хреново – нет окон, так легче охлождать летом и удержать тепло зимой.

В комнате у Джейка жил его питомец – маленький круглый пылесос-робот. «Это Уинстон» - представил пылесос сержант-связист. Когда срабатывал выставленный заранее таймер, Уинстон деловито сползал со стойки для подзарядки и описывал по комнатке круги, тихо хрупая мусором. Время от времени на нем загоралась лампочка: «Гарбидж детектед». Притомившись, Уинстон заползал в свой угол, говорил: «гуд бай» и сразу засыпал. Это был первый в мире пылесос, который мне захотелось погладить или угостить каким-нибудь особым пылесосным лакомством. Сколько такой стоит в пиэксе страшно даже представить.

Джейк быстро стянул с гимнастерку и светло коричневую футболку-тельник. Справа сверху на его мощном плоском грудаке был набит свежий портак – Джон Вейн в форме морпеха США передергивает пулемет системы Браунинга.  Под пиктограммой готическими буквами было выбито: «Я хуёвый неверный – Bad infidel motherfucker».

Я резко отвел глаза в угол, убоявшись, что Джейка озадачит мой долгий пристальный взгляд на его обнаженный торс. Меня же тогда интересовал только английский язык в чистом виде, уверяю вас, шалуны чертовы.

Натянув джинсы и клетчатую байковую рубашку – стандартную экипировку для увольнительной, Алонсо вдруг начал пристраивать под мышку брезентовую кобуру и вскоре туда  скользнул Смит-н-Вессон ЭмПи 9 – милитари энд полис – специальный полицейский. Гигантская волына, у которой под стволом жестокий оскал акулы. Сам ствол такой длиннющий, что если бы его к бочине приторачивал сейчас я, он занял бы место от подмышки почти до самого пояса.

- Оу, вам, кажется, захотелось по-ковбойствовать - подделывая фальцет и интонацию Шпиги, спросил я.

- Я сержант-майор армии США. Если кто-то думает, что я решу рассекать сотни миль по Стану без моего личного оружия, кто-то сильно ошибается. На войне как на войне, джентльмены.

Оборот «моё личное оружие» звучит по-английски еще круче – «май сайд арм» -  моя третья рука, часть тела прочно вросшая в бок. И правда, руку-то ведь не оставишь в казарме. Не с руки это как-то.

Рядом с вооруженым Алонсо я почуствовал себя мальчишкой, которого старший брат, по непонятной милости берет с собой на ярмарку куда вчера ночью приехал чешский луна-парк. Как нам без рук-то? Нельзя без рук.Никак. Все равно нарушаем устои джамахирии путешествуя без визы.

Тюрьма приучила меня постоянно нарушать закон, потому что выполнять все правила внутреннего распорядка невозможно. Регулярное нарушение правил делает вас закалённым преступником. А что преступнику нужно? Правильный ответ – крыша.

Полицейское государство это когда половина граждан менты, а вторая половина – преступники. Любой знает, что за ним могут прийти ночью. Более того позволю себе напомнить Берроуза, который сказал, что идеальное полицейское государство даже и не нуждается в полицейских. То есть граждане настолько скурвились, что аплодируют уже не только самому юртбаши, но и его гадким портретам, повсеместно растиражированным лобковым способом. А когда юртбаши умрет, его отольют из полония и станут носить на груди, как канонизированное украшение.Радиоктивные мощи старца-мученика.

Надеюсь все же , что найдется хоть одна честная женщина, которая каждую ночь станет выкапывать и вышвыривать смрадного юртбаши из могилы на радость воронью.

Если нас с Джейком спалят ташкентские менты, мы позвоним бойкому куратору Ильдару. Семь бед – один ответ. Главное, чтобы в самом деле  не захотелось вдруг поковбойствовать, и отсрелить парочку-другую назойливых зеленых саламандр. Всю жизнь вижу об этом трехмерные цветные сны.



***



Вспышка за бортом оказалась обычным делом – наш Геркулес всего-то навсего отстрелил так называемые ЛТЦ – ложные тепловые цели, красивый фейрверк, который отвлекает внимание ракет с инфракрасным наведением. Эти ракеты отвлекаются на вспышки тепла и гибнут, как мотылек у свечки. Не стандартным явлением оказался факт, что в нас шибанули над самой дружественной для коалиции территорией – городом Мазар-и-Шариф в северном Афганистане.

Мазар это вотчина генерала Дустума, лидера Северного альянса – армии повстанцев, в большинстве этнических таджиков и узбеков, которая и проделала для коалиции всю грязную работу на афганской земле. Мазар-и-Шариф это столица Северного альянса. Глубокий  тыл. Если нас  пытаются сбить в тылу, за сотни миль до Кандагара, который толком не смогли покорить не англичане, не русские, ни теперь – вот американцы, то дела у коалиции идут гораздо кислее, чем в бомбастических реляциях фокс-ньюс.

Борт-инженер капитально перетрухал и, не доверившись системам автоматического сброса ловушек, выжал одним махом весь бортовой боезапас. Хотя, может быть именно это спасло нам жизнь. Сейчас трудно сказать. Наш толстячок Геркулес остался теперь с голой неприкрытой задницей, и мы пошли на вынужденную в аэропорт Мазара. Вернее в то, что от него осталось, после победы нат талибами. Лететь без ЛТЦ до Кандагара это хитроумная техника достойная кисти японских камикадзе. Камикадзе рисуют свою картину одним разом и на всю жизнь.

А Мазар, кстати,  если еще не знаете, означает «могила» или кладбище. Мазар и Шариф – кладбище благородных. Лучшего названия для города, где вам нужно совершить вынужденную посадку и придумать-то сложно.



***

Путешествуя из Каршей в Ташкент, вы входите в Каменный город со стороны метро Собира Рахимова, а дальше уже прёте по проспекту Дружбы Народов, наслаждаясь наростающим клубком огней и гула мегаполиса. Дружба народов ведет прямо к ВВП, но злачный вертеп Верочки Петровны я держал сегодня на сладкое.

Мы проинструктировали молчаливого рулевого Анексии мчать прямо к отрогам Узбечки, где на самом верху был первоклассный стрипушник. Я лично знал как минимум двух звёзд шеста, выступающих там –  соблазнительных Асю и Ясю. Давно мечтал полюбоваться их крепкими стройными, но очень неплоскими семитскими телами. Ай-кэнди – конфекты для очей.

Посмотрим шоу, а после сразу же вызвоню Анну. Вы не подумайте – я соскучился. Очень соскучился. Только давайте теперь не станем путать любовь с яйчницей из синих яиц.

Скорость ташкентской жизни после Каршей казалась сверхсветовой. Обилие неона и света безмерно возбуждало.

Мы двинули с корабля  в стрипушник по старой традиции усталых русских моряков. Джейк, похоже уже понял, что это не сон и сходу заказал двойной двенадцатилетний Chivas Regal. «Угощаю» - шепнул он мне запахом свежего вискаря, и вскоре я сам уже прихлёбывал превосходный джин с тоником. Нет ничего лучше с долгой дороги. Я вернулся в родную гавань.

Последний этаж узбечки с баром и стрипушником, это тоже своего рода портал. Аномальная точка великой джамахирии. Уютная мимикрия под загнивающую западную бездуховность. Ташкентский Мулен Руж.

Потягивая дринк, я оглядел посетителей. Контингент был весьма ограниченный. В основном те же бартоломео с понятиями, как и в каршинском «ночном клубе». Правда, более рафинированные. Столичная братва. Потенциальные клиенты элитного похоронного бюро «Разрулим по-уму». Адидасов и треников, например, они уже не носят. Это униформа пехоты. А тут офицеры фартового полка. Мобилы у них потоньше, а цепи потолще. Кулаки у всех одинаково сбитые, как у миролюбивых шаолинских монахов. Особенно меня впечатлили кулачища у одного холеного крымского татарина, который веско, на весь зал «по понятиям» вещал по мобиле.

- Хоп, братан. Сам же знаешь, братан. А как ана есть, понял, да? Как ана есть, братан.Тинч буль.

Да. Хоп-хей- ла-ла-лей. Я вам говорил уже, что в Ташкенте, кроме поволжских немцев, болгар, греков и армян были еще и крымские татары? Нет? Так знайте – крымчаки это самые настоящие турки. Я тут работал на турецкой стройке в Москве, хорошо турок отличаю. Вы помните обрушившийся намедни Трансвааль-парк? Моя работа. Мы строили его под климат теплой Анкары. Кто же виноват, что в вашей Москве столько снега выпадает на крыши зимой? Вы глубоко внутри считаете себя круче и духовнее черножопых турок и узбеков, а вот строить парки и площадки для детей позволяете именно им. Хотя что с вас взять, вы казанскую сироту от симферопольской не отличите. В Европе, понимаешь, у вас одни немцы, ну а в Азии – исключительно татары. Легко запомнить. Новые учебники истории будет печатать армянская компания по выпуску комиксов – Марвел. Так оно доступнее.

Я вдруг испытал горячий прилив духовности. Захотелось вырвать ствол из подмышки Алонсо и стрелять блатным братанам в лицо. До каких пор они будут хозяевами жизни? Это же татуированные иекарнации кухарок, вновь прорвашиеся к пульту управленя Государством. 

Эх. Глотнув еще джина, мрачно задумался над глубоким смыслом мудрости – бодливой корове бог рогов не дал. Как и девяносто девять процентов мужичков малого роста – корова я чрезвычайно бодливая. Остерегайтесь коротышек, это злопамятные скорые на руку мстительные сукины дети, типа Пепина Аншлюйского. 

В этот момент мои мысли прервались громоподобными аплодисментами. Занавес резко распался и обнажая Асю и Ясю. Зал осветился всполохом разноцветных огней, водопадом блестящей мишуры и конфетти.

Мои медовые соседки пока еще были частично одеты. Как же я соскучился по их совершенно одинаковым декольте, в которых украдкой провел уже световые годы. Неужели сегодня, я, наконец, увижу какие у евреек соски?

Мой овладел азарт молодого натуралиста. Хитрость бога не в том, что он дал женщине восхитительные внешние половые признаки, а в том, что он был в ударе, когда работал над  деталями. Чтобы окончательно нас развести, он заложил в соски и в лоно бесконечное количество комбинаций. Правда, увы, все комбинации открывают одну и ту же дверь, тут он, конечно, дал таки обнаженного маху.

От головокружительного предвкушения сосков и околососковых кружков сладких близняшек, я подскочил на кресле, как бежавший из Крыма врангелевский юнкер в парижском бистро, и возопил: Бра-а-аво, господа, браво!!

Трансваальский татарин недобро на меня посмотрел. Я смело ответил ему наглым взглядом. Вообще, признаюсь честно -  с того момента, как Джейк прицепил под мышку специальный милитари энд полис, вел я себя с окружающими чрезвычайно вызывающе и развязано.



***



Аэропорт это всегда объект повышенного стратегического значения. Жизнеспособность армии прочно зависит от своевременного подвоза боеприпасов для орудий и овса для лошадей. Транспортники - это фуражные обозы нашего времени. А вот когда  аэропорта у вас нет – приходится неделями ждать конвои грузовиков. Грузовики легко расстреливать в родных горах. Талибы это хорошо понимали и стояли в аэропорту Мазара насмерть. Здесь был афганский Сталинград. В результате долгих и, если судить по выбоинам на закопченных стенах, жестоких боев от аэропорта города осталось одно название арабской вязью.  Когда посланцев пророка так и не смогли выкурить из здания терминала – прилетела эскадрилья американских F-22 и польских Мигов. Здание расстреляли в упор, как живого человека.

Остался остов терминала без окон, несущая конструкция диспетчерской вышки и усыпанная колдоебинами практически негодная взлетно посадочная полоса. На нее и предстояло сесть краснознаменному экипажу нашего Геркулеса из  лагеря Оплот Свободы.



***



Tell me lies, tell me sweet little lies заиграла старинная попсовая песенка и сестренки-близняшки начали свой блестящий перфоманс. Мулен Руж. Ташкентский институт народного хозяйства, долгие годы засорявший им мозг высшей математикой и политэкономией, к счастью не успел особенно навредить этим сытым сисястым еврейским кошечкам.

Ася была одета как американский фермер, а Яся изображала, очевидно, американскую доярку – ударницу. В отличии от остальных клиентов стрипушника, Джейк явно не уловил в этом одеянии никакой экзотики, и коротко заржал. Я глянул на него с осуждением и Алонсо снова задышал на меня дубовой вискарной бочкой:

-Бля, ну ты представь, приезжаешь в Ню Йорк, а там в стрипушке типа: «Калинка малинка моя» на балалайке, а девки переодеты полярными медведями? Ха-хаха-хаха!

Желание острить по поводу сценических образов у него отпало напрочь уже через минуту, когда сладкие близняшки продемонстрировали две пары чудеснейших сисек высочайшего международного класса.

«Вау» - сказал Алонсо и моментально обслюнявился. Я тоже быстро потерял всякий эмоциональный контроль. Не особенно люблю стрипушники за  странное чувство стыда, будто тебя поймали со спущенными штанами. Но тут возрадовался – давно мечтал о близняшках, чего уж греха таить. Вообще должен признаться как на духу – после освобождения из застенков юртбаши крамольная мысль о вагине возникала у меня ровно столько раз в день, сколько я видел женщин. Возраст и масть не имели значения. Мой пиписюн требовал компенсации за шесть с половиной лет угнетения и одиночества. Поступал он со мной довольно подло, требуя увеличения количетва партнерш в геометрической прогрессии. Да-да, разве я вам не говорил? Чтобы ткнуться в чьё-то тепло и уют, мой пепин готов был лихорадочно изучать неевклидову геометрию и даже прикидываться счетчиком гейгера.

Юбочка наскучила мне в Каршах сразу же после первого раза. И хотя я уже строил дерзкие планы насчет соблазнения ее сестры и довольно миловидной еще мамы – женщины хороший советской закваски, чем то неуловимо похожей на Марго Терехову, где-то в глубине я уже был почти уверен в  собственном диагнозе – острый промискуитет головного мозга, в своей самой страшной откровенно проституирующей форме. Вас это тоже ждет по освобождению, готовьтесь.

Когда Ася и Яся подошли к кульминации танца и спустились в возбужденно дышащий зал, я уже совершенно спекся. Положив голову между тяжеленных спелых и наливных как дыня кандаляк Асиных грудей, я вдохнул ее разгоряченный запах  и превратился в галетного  раба. Некрасиво, по купечески, я извлек бумажник и стал пихать ей в трусы купюры разного достоинства и стран. Жуткая антисанитария. На самом деле пихать туда стоило только язык. Упасть на колени и молясь на нее лизать ноги. Боже, какое великолепие, зачёт тебе, зачёт!

Алонсо тоже был на удивление податлив и мягок, как плэй-до, американский пластилин. Это американ бой был нами проигран в сухую. Вскоре почуствовав как накаляется вокруг атмосфера от недобрых взглядов крымского трансваальца, мы отпустили Асю и Ясю дальше – по кругу.

На последок Ася, чмокнула меня в макушку, вырвала мои купюры из миниатюрных трусиков и пихнула в мой потный кулак:

- Анна узнает, мне потом долго не выступать на большой сцене

После этого она двинулась к моему соседу – корейцу с грустными глазами аллергичного изюбря.

- Думаешь удасться их оттюжить? Деньги не вопрос!

Алонсо смотрел на меня глазами полными детской надежды. Мамонтенок нашел свою млекопитающую маму.

- Может быть. Может быть. Но скорее всего – не сегодня. Тут нужно переговоры проводить. Девчёночки хай мэйтенанс – капризны в обслуживании. Есть более быстрые и надежные варианты. Ты вот, скажем, русских негритянок еще не пробовал?

-Черных?А бывают черные русские? Как коктейль Блэк рашн?

- Как сама тьма. Ее зовут Нэтали. Ее магический передок – основа легендарного эпоса многих населяющих Ташкент  этносов.

- Надеюсь это не черная вдова?

- Это еще ребенок совсем, ей лет девятнадцать от силы, а то и меньше.

Я подумал, о маленькой Наташе с неожиданным вожделением и помчался звонить Анне. Надо успеть до того как это сделают неблагонадежные сестрицы-стриптизёрки.

***

Во время вынужденной посадки, лавируя между выбоинами израненной полосы, неповоротливый С-130  сломал стойку шасси. Только ловкость пилотов и опыт лоудмастера, правильно распределившего груз, сохранило нам центровку и спасло от тотального конфуза уже на земле.

Земле я давно так не радовался. Хотелось картинно побежать по перрону до самой его кромки и картинно рисуясь, как в фильме Экипаж – упасть на землю и целовать ее.  И я даже бросился туда, но остановил окрик шкипера:

- Эй-эй-эй? Очумел на радостях? Куда?! Там еще советские мины может быть не убраны.  Их тут еще лет пятьдесят находить будут. Писить хочешь? Давай, прямо на колеса самолета. Там проверено. И из машин тут когда будешь выходить по –нужде – так прям но калеса и ссы. Есть шанс сохранить причиндал для внуков.

Геркулес, предчуствуя жесткую посадку, распылил все запасы керосина еще над подходе к аэропорту Мазара.Теперь его оставалось несколько капель и лоудмастер берег энергию для перегрузки тюков на борт спасателя, который должен был прилететь из К2 завтра. О том чтобы запустить ВСУ и переночевать в обогреваемом салоне, он даже и слышать не хотел.  Сказать по правдея готов был спать даже в холодном необогреваемом салоне, только бы не за пределами родного самолета, в кромешной афганской тьме. Страшно.

Ван Эппс был настроен более решительно. Он заставил меня прихватить спальник и мы двинули наружу. Шкипер сказал, что если верить полученной им на интернете информации – спать на земле было опасно из-за скорпионов и каракуртов. Поэтому мы забрались на крышу того, что когда-то было международным аэропортом города Мазар-и-Шариф.

Крыша была плоской и усыпанной мелким гравием с вкраплением миномётных осколков. Сложив ноги по-турецки или по крымско-татарски, это уж как вам будет угодно, Дон, как ни в чем не бывало застрекотал на  мак буке.

Кстати, он был прав – на крыше аэропорта мобильник слегка ловил сигнал и я позвонил Анне. Мы говорили недолго, почему-то батарейка сдохла очень быстро.

Анна пожелала мне удачи и телефон превратился в мертвый кусок пластика. Я вытянул из рюкзака радиоприемник и легко настроился на термезкую волну. В конце концов огни последнего города у границы великой джамахирии было видно и отсюда. Нет ничего более странного чем слушать Аллу Пугачеву на кры ше разбомбленного аэропорта:

Речной трамвайчик тихо встал у сонного причала,

И не нужны слова, слова, не начинай сначала.

Трамвайчик мог любовь спасти, а вот приплыл трамвайчик,

И чушь любовную нести не надо, мальчик.



Привет - привет, пока - пока.

Я очень буду ждать звонка,

Надеюсь, буду ждать звонка,

Ну, а пока, - пока.

После этих слов мне стало очень грустно и я снова взревновал Анну ко всему окружающему миру. Мне хотелось, чтобы она стала частью меня или хотя бы моей бесспорной собственностью. Батарейка у приемника тоже села. Это было како-е то заклятье.

Я пожаловался Эппсу, а он  вздохнкл и выдал откровенно буддистскую фразу:

- Весь мир остановится, когда сдохнет батарейка моего ноутбука.



продолжение следует

Tweet